Отправная точка для работы с концептом «гражданского общества» — монографии и статьи Джеффри Александера, классика концептуализации гражданской сферы (Александер 1999). Следуя его подходу мы выделяем признаки частичной автономности от государства, солидарности и ценностей прав человека. Эти признаки позволяют людям объединяться для совершения коллективных действий и гражданской активности, которая чаще всего проявляется в форме сотрудничества или совместных действий по улучшению условий гражданского общества (Ekman et al. 2016). Исходный набор инструментов исследования низовых форм солидарности и патриотизма в российском контексте представлен в работах Катрин Клеман (Clément 2015). Через анализ фреймов Клеман анализирует как именно обычные, не склонные в активизму люди, могут поменять привычки и начать участвовать в коллективных действиях и активизме через присвоение “третьих мест” (не связанных с домом или работой) и разговоры друг с другом об опыте самоорганизации, формирующие солидарность. Поскольку наши приоритетные задачи носят прикладной, а не теоретический характер, в этом проекте кажется особенно важным постоянно уточнять и дополнять рабочие определения концептов, прислушиваясь к респондентам и соотнося теоретические конструкции с уровнем конкретных практик, характерных для России сейчас. Исследовательские вопросы: 1) Как действуют, развиваются и поддерживаются практики гражданского общества на уровне конкретных сообществ и отдельных инициатив? Какие проблемы, риски и препятствия наиболее актуальны внутри различных сообществ в условиях текущих вызовов? Что укрепляет сообщества, позволяет им жить и развиваться, и напротив, какие факторы создают угрозу их распада? 2) Как устроены связи между разнообразными действующими сообществами и инициативами, деятельность и идентичность которых созвучна принципам, ценностям и подходам гражданского общества? Как эти сообщества и отдельные их члены кооперируются, что способствует солидарности и совместности? Как именно формы кооперации и солидарности на практике способствуют поддержке и развитию механизмов гражданского общества? Что, напротив, нарушает связи в сети сообществ и дезинтегрирует их? Как на образование и разрушение связей влияют условия полномасштабной войны, репрессий и других вызовов? 3) Из чего складывается внешняя инфраструктура, необходимая для функционирования (прото-)гражданских практик? Какие условия, предпосылки и ресурсы нужны для поддержания и создания гражданского общества в России, сохранения существующих инициатив и акторов и привлечения новых? И напротив, какие внешние условия создают наибольшие риски? Что и кто угрожает этой инфраструктуре, разрушает ее или замедляет ее работу? 4) Какие проблемы испытывают отдельные люди, причастные к активистским инициативам и движениям, НКО и другим сообществам, работающим на социальные изменения и поддерживающим практики гражданского общества в России? Как люди реализуют свою агентность и возможность выбирать в условиях, когда пространство для выбора и действия постоянно сужается? Как они поддерживают свою эмоциональную устойчивость и безопасность? Какие низовые формы взаимной поддержки существуют, где люди находят точки опоры для продолжения деятельности? Какие угрозы индивидуальной устойчивости наиболее актуальны сейчас? Какие ресурсы необходимы для ее поддержания? 5) Из каких слагаемых складывается внутреннее экспертное определение «гражданского общества», то есть в каких конкретных практиках, сферах и сообществах, с точки зрения экспертов, лучше всего проявляются негосударственные формы солидарности и ценности прав человека (или где они видят подобный потенциал)? И напротив, выделяются ли в представлениях экспертов «слепые зоны»? То есть о чем они не говорят, нарушая наши исследовательские ожидания? 6) Как именно в исследуемых сообществах работают, понимаются и воплощаются на практике такие опорные для нас теоретические концепты и категории, как «гражданское общество», «агентность», «empowerment», «солидарность», «social movement», «(не)насилие»? Что они значат с точки зрения прагматики и как приземляются на уровень частных интересов и действий? Связаны ли они с ощущением (не)принадлежности к российскому гражданскому обществу?